Чужая душа потёмки.
Отчего люди не летают! Я говорю, отчего люди не летают так, как птицы? Мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела.
Молчи, коли уж лучше ничего не умеешь.
А как влюбляются люди необразованные: от всей души, то есть от всей своей первобытной дикости!
Я любви искала и не нашла. На меня смотрели и смотрят, как на забаву. Никогда никто не старался заглянуть ко мне в душу, ни от кого я не видела сочувствия, не слыхала теплого, сердечного слова. А ведь так жить холодно. Я не виновата, я искала любви и не нашла… ее нет на свете… нечего и искать.
Вот жизнь-то! Живем в одном городе, почти рядом, а увидишься раз в неделю, и то в церкви либо на дороге, вот и все! Здесь что вышла замуж, что схоронили — все равно.
— Извините за нескромный вопрос!
— Коли очень нескромный, так не спрашивайте.
Нет хуже этого стыда, когда приходится за других стыдиться.
Почитайте также — Артур Конан Дойл цитаты.
Но знайте, что и самого кроткого человека можно довести до бешенства. Не все преступники — злодеи, и смирный человек решится на преступление, когда ему другого выхода нет.
Открылась бездна, звезд полна,
Звездам числа нет, бездне – дна.
Легко сказать – бросить! Тебе это, может быть, все равно; ты одну бросишь, а другую найдешь. А я не могу этого! Уж я коли полюбил…
У меня правило: никому ничего не прощать; а то страх забудут, забываться станут.
Без хитрости на свете не проживешь.
Рассказывать сны иногда точно то же, что рассказывать свои тайные мысли или желания, а это не всегда удобно.
Никто души моей не знает,
И чувств не может описать.
— Вещь… да, вещь! Они правы, я вещь, а не человек… Наконец слово для меня найдено, вы нашли его… Всякая вещь должна иметь хозяина, я пойду к хозяину.
— Я беру вас, я ваш хозяин.
— О, нет! Каждой вещи своя цена есть… я слишком, слишком дорога для вас… Уж если быть вещью, так одно утешение — быть дорогой, очень дорогой.
Нынче всякий норовит, как тебя за ворот ухватить, а ты совести захотел.
Ведь нельзя же тебе вдруг жениха найти: скоро-то только кошки мышей ловят.
Вот тебе первая примета: как ты увидишь его, вся в лице переменишься.
Да ведь уж коли чему быть, так и дома не спрячешься.
Ну, чего вы боитесь, скажите на милость! Каждая теперь травка, каждый цветок радуется, а мы прячемся, боимся, точно напасти какой! Гроза убьет! Не гроза это, а благодать! Да, благодать! У вас все гроза! Северное сияние загорится, любоваться бы надобно да дивиться премудрости: «с полночных стран встает заря»! А вы ужасаетесь да придумываете: к войне это или к мору. Комета ли идет, — не отвел бы глаз! Красота! Звезды-то уж пригляделись, все одни и те же, а это обновка; ну, смотрел бы да любовался! А вы боитесь и взглянуть-то на небо, дрожь вас берет! Изо всего-то вы себе пугал наделали. Эх, народ.
Значит, приятели: два тела — одна душа.
— Кабы любовь-то была равная с обеих сторон, так слез-то бы не было. Бывает это когда-нибудь?
— Изредка случается. Только уж это какое-то кондитерское пирожное выходит, какое-то безэ.
Расставаться с жизнью совсем не так просто, как я думала… А ведь есть люди, для которых это легко. Видно, уж тем совсем жить нельзя; их ничто не прельщает, им ничто не мило, ничего не жалко… Да ведь и мне ничто не мило, и мне жить нельзя, и мне жить незачем! Что ж я не решаюсь?… Просто решимости не имею. Жалкая слабость: жить, хоть как-нибудь, да жить… когда нельзя жить и не нужно… Как хорошо умереть… пока еще упрекнуть себя не в чем.
— Значит, пусть женщина плачет, страдает, только бы любила вас?
— Что делать, Лариса Дмитриевна! В любви равенства нет, это уж не мной заведено. В любви приходится иногда и плакать.
— И непременно женщине?
— Уж, разумеется, не мужчине.
— Позвольте узнать: ваш будущий супруг, конечно, обладает многими достоинствами?
— Нет, одним только.
— Немного.
— Зато дорогим.
— А именно?
— Он любит меня.
— Действительно дорогим; это для домашнего обихода очень хорошо.
— Да разве вы не видите, что эта женщина создана для роскоши? Дорогой бриллиант дорогой и оправы требует.
— И хорошего ювелира.
— Совершенную правду вы сказали. Ювелир — не простой мастеровой: он должен быть художником. В нищенской обстановке, да еще за дураком мужем, она или погибнет, или опошлится.
Женское сердце мягко. Мягко-то оно мягко, зато уж ведь и злей-то женщины ничего на свете нет, если её обидеть чувствительно. Страшно становится. Женщина отомстит ужасно, она может такую гадость придумать, что мужчине и в голову не придёт.
Пригляделись вы, либо не понимаете, какая красота в природе разлита.
Вот красота-то куда ведет. Вот, вот, в самый омут!
Мне равнодушно нельзя оставаться: надо либо плакать, либо смеяться.
